Смерть императора - Страница 68

– Куда? – прохрипел Тиресий.

Он был без щита – с двумя клинками – и его прикрывали легионеры, потому приходилось держаться в центре, и он мало что видел.

– Теперь снова налево! – отозвался Антоний.

– Налево! – приказал Тиресий.

Легионеры выполнили команду. Но сверху из окон полетели горшки со всем содержимым: и цветочные, и ночные, – следом камни, рухнула чья-то кровать, но, на счастье, – упала впереди, а не на головы бегущим – тогда бы и щиты не спасли. А потом – посыпалась градом черепица.

Прикрывавший отступавшим спины легионер вдруг не выдержал и рванул не налево, а прямо, надеясь побыстрее вырваться из ловушки, не ведая, что впереди тупик. Но защиту маленького отряда сломал…

– Сомкнуть строй! – Тиресий не успел удержать бегуна. Да и как удержать – разве что полоснуть вдогонку мечом.

Но сомкнуться легионеры не успели. Новый град камней обрушился сзади, сверху по-прежнему летела черепица, непрерывно грохотало по лорикам и шлемам, щит справа опустился. Сразу два куска черепицы ударили Тиресия по шлему. Центурион пошатнулся, идущий рядом с ним легионер упал.

А дальше началось самое страшное – бегство.

Миновать два перекреста, чтобы очутиться в греческом квартале, казалось делом почти невозможным. Там, наверху, на крышах, метатели черепицы устремились вперед – чтобы вести обстрел, пока римляне бегут внизу по улице, как в ущелье.

– Поднять щиты!

В узкой улочке бежать со щитом – тяжело и медленно. Но бросить?… Это верная смерть. Один Тиресий был без щита, но и он не мог опередить остальных – держался вдоль правой стены – потому как эта сторона улицы была безопаснее – черепицу кидали именно справа – но глиняные куски срывались из-под ног бегущих наверху, и это тоже было опасно. И все же римляне чуток опередили преследователей наверху – а потом из-под ног бегущих по крышам черепица обрушилась лавиной, увлекая несколько человек за собой – они упали за спинами римлян – и это была удача.

Над крышами в двух или трех местах уже столбом поднимался дым.

* * *

Вместе со своими людьми (осталось от контуберния шестеро, один из них был легко ранен) Тиресий добрался до лагеря. Ворота были открыты, и им навстречу в полном порядке выходили построенные когорты Двадцать Второго легиона.

У Тиберия стало нехорошо на душе…

Пропустив когорты, центурион со своими людьми вошел внутрь.

В претории легиона царил кавардак – слуги военного трибуна паковали вещи, на повозки грузили какие-то лари, кожаные палатки, продовольствие. Двое рабов вынимали из шкафа стеклянные кубки и с превеликим тщанием, обернув соломой, укладывали в деревянные ларцы.

Трибун метался между преторием и своим домом, отдавая приказы, что выносить и грузить на повозки в первую очередь. И, кажется, был в отчаянии от мысли, что многое придется оставить.

– Что случилось? – спросил Тиресий.

– В Кирене восстание, я еще в прошлом месяце отправил туда пять центурий… – Мелкий Турбон на миг замер, будто позабыл, о чем вообще речь. – И вот… этих пяти центурий больше нет. Они погибли. Как и двести тысяч жителей Кирены. Какой-то счастливец спасся во время резни и примчался в Александрию, чтобы сообщить мне об этой беде. Восставшие из Кирены уже топают сюда. Ив иудейских кварталах об этом знают. Недаром они запалили несколько греческих храмов и термы – как символ римской оккупации.

– Термы – символ оккупации? – Тиресий отер пот со лба. О том, что восстание в Александрии началось, он и сам догадался – кто ж не догадается, получив камнем по голове.

– Угу. Термы они ненавидят. Вечно что-нибудь покурочат тайком.

– Что ты собираешься сделать? Поставить центурии по границе кварталов? Подготовить город к обороне?

– Александрию – к обороне? – Мелкий Турбон расхохотался. Он хохотал, брызгая слюной, и бил себя по ляжкам. С ним явно случилась истерика. Стоило влепить ему пощечину. Но Тиресий не стал этого делать. – Как я могу оборонять город от восставших иудеев, если в Александрии почти половина населения – иудеи? После разрушения Иерусалима божественным Титом многие из них бежали именно в Александрию. Римлян здесь ненавидят люто.

– Но мы можем охранять греческие кварталы, – предложил Тиресий.

– Нет, не можем. Ив греческих кварталах полно сирийцев и ливийцев, парфян и арабов, которые сочувствуют парфянам и примкнут к восставшим, лишь бы досадить Риму. Как только подойдут мародеры из Кирены, мы потеряем город.

– Так что ты предлагаешь?

– Я не предлагаю – я отдаю приказы. А приказ таков – покинуть город.

– Я не подчиняюсь тебе, – напомнил Тиресий. – Я – центурион фрументариев и прибыл сюда с особым поручением наместника Сирии Адриана.

– Как знаешь. Можешь оставаться и служить в этой клоаке Адриану дальше. Но я бы не поставил на твою жизнь и квадрант. Так что у тебя есть не более получаса, чтобы успеть удрать из города и присоединиться к нашему арьергарду. Твой контуберний я забираю.

– Двое погибли. Один легко ранен. На нас напали.

– А-а-а… – торжествующе протянул мелкий Турбон. – Так что ж ты болтаешь о защите города. Ты видел их? Видел? – Мелкий Турбон говорил с жаром – решение бросить греческое население города на произвол судьбы ему надо было как-то обосновать.

– У меня люди в городе. Яне пойду с тобой.

– Как знаешь… Сам выбирай – бежать к ним или уходить с нами. Ну или… Можешь догнать нас на марше. Если повезет… – Турбон хмыкнул. Было ясно, что повезти Тиресию не может.

– Куда ты перебазируешь легион?

– Во временный лагерь. Я приказал его построить еще три месяца назад. Там три центурии в охране. Есть запас зерна и колодцы. Когда там окажутся все когорты, новый лагерь восставшим будет не взять. Я уже направил письма Траяну с просьбой о помощи.