Смерть императора - Страница 90

К оглавлению

90

В завещании император усыновлял своего двоюродного племянника Адриана и объявлял его своим наследником.

После того как император закончил диктовать завещание, Аттиан и Приск подтвердили волю императора своими печатями.

Плотина тихо кивнула и сказала:

– Я останусь с ним…

Все вышли. Фамедий малость замешкался, но Приск положил ему руку на плечо – такую ладонь не стряхнешь – и они вышли из комнаты.

Плотина взяла руку императора и долго держала холодные окоченевшие пальцы.

Из-за покрова, натянутого за кроватью, озираясь, выскользнул молодой человек, смазливый красавчик с нагловатой усмешкой на губах.

– Траян говорил как живой, не так ли, домна?

Плотина не ответила.

Молодой человек скорчил гримасу.

– Награда… – начал было он.

Но тут в комнату вернулся Аттиан, твердо взял парня за плечо и вывел из комнаты, где лежал умерший император.

Больше никто не видел этого ловкача, умевшего говорить голосами разных людей. Впрочем, ради Адриана Аттиан готов был убивать сенаторов и консуляров, не то что какого-то уличного фигляра.

* * *

Наутро было объявлено, что Марк Ульпий Траян Дакийский и Парфянский умер. Тело покойного было набальзамировано, окутано драгоценными тканями и погружено на корабль. Теперь императорская трирема поменяла курс на обратный и двинулась назад – в Селевкию на Оронте.

Фамедий остался в городе – ему сделалось куда хуже на следующий же день – и он умер через несколько дней после своего императора. Умершему Траяну вновь пришлось вернуться в провинцию Сирия – дабы наместник и наследник Адриан мог взглянуть на тело покойного и убедиться, что Марк Ульпий Траян в самом деле завершил свой последний поход.

Тело императора было кремировано и помещено в золотую урну, которую отправили в Рим, чтобы затем поместить в колонну Траяна. Император Траян был первым, чей прах дозволено было оставить внутри священного померия.

* * *

В сентябре 870 года римские войска оставили Европос – ясно было, что все земли за Евфратом уже не будут принадлежать Риму.

Коронованный Траяном Парфамаспатис оставил парфянский престол и был срочно переведен править Осроеной. Вологес, сын Санатрука, сохранил за собой Армению и Месопотамию.

Ходили слухи, правда ничем не обоснованные, что Адриан даже готов отдать Дакию варварам. Видимо, причиной тому послужило известие о бунте языгов, которые умудрились в бою прикончить Квинта Юлия Квадрата Басса. Басс только-только сменил Нигрина в Дакии и оказался куда несчастливее своего предшественника.

Несмотря на неудачи, оставление Дакии невозможно было просто потому, что это означало предательство тысяч и тысяч колонистов, которые недавно поселились в провинции после ее завоевания.

Нигрин же был в ярости от того, что его сменили с должности, – он ожидал продления еще на пять лет своих полномочий – Дакия была золотым дном, из которого можно было черпать и черпать сокровища – буквально.

Одновременно Адриан сместил с должности префекта Иудеи Лузия Квиета.

В списке тех, чьи аппетиты стоило спешно ограничить, также значились Авл Корнелий Пальма и Луций Публилий Цельс.

Теперь Адриану никто не помешает управлять империей так, как он считает нужным. Он не обязан более оглядываться на дядюшку. Он не будет больше воевать. Заключит мир на Востоке… договорится с языгами в Дакии. Он построит крепости и города, отремонтирует храмы и библиотеки. В своей любимой Ахайе он достроит храм Зевса. Он станет величайшим правителем империи. В Риме он возведет самый замечательный храм всех богов – тот самый, о котором он мечтал когда-то на берегах Данубия. Храм, пространство в котором будем замкнуто в шар – как вся земная твердь, – ведь греки утверждают, что земля наша кругла и имеет форму сферы. А сквозь купол будет литься внутрь поток солнечного света – будто само небо и сами боги глядят вечно на мир Римский и любуются им.

Закончатся войны, начнется Золотой век… Новый император будет объезжать провинции и легионы…

И ему понадобится наследник. Законная жена Сабина уже никогда не родит ему сына. Но у него уже есть сын – Луций Цезоний. Адриан усыновит его и назначит наследником.

В эти часы он чувствовал себя всемогущим. Отныне ему под силу все – ибо одна фраза на пергаменте может заставить города подняться из небытия. Одно движение руки может стоить кому-то жизни, а кому-то счастья.

– Золотой век… – прошептал Адриан. – Век железный кончился. Начался век золотой…

Глава V
Снова Рим

...

Осень 870 года от основания Рима

У двери родного дома как всегда сидел привратник. Старый привратник. Старый пес. Как будто никто никуда не уезжал. Как будто им было тысячу лет – или чуть меньше. Почти столько, сколько Риму.

Приск приблизился и остановился. Есть ли кто дома и кто его там ждет?

Пес поднял голову и негромко тявкнул.

Привратник проснулся. Вгляделся, прищуриваясь. Потом с криком ринулся в дом.

Приск не успел войти – как ему навстречу выскочил седой ветеран с изуродованным шрамами лицом.

– Молчун!

Они обнялись и едва не задушили друг друга в объятиях.

– Так вот ты каков, старина!

– И ты!

– Зайди… – только и сказал Молчун и распахнул перед старым товарищем дверь его собственного дома.

Приск медлил. Что там, внутри? Пустота? Или Корнелия вернулась и… В чужие города врывался. В Хатре чуть не сгорел, а порог собственного дома не переступить. Приск сбросил оцепенение и вошел в атрий… Прислушался – в перистиле звучали детские голоса.

– Кори… – Он ринулся в садик и увидел девочку-подростка, что играла с мальчиком лет семи-восьми. Черные волосы малыша, золотая булла на шее…

90