Смерть императора - Страница 91

У Приска перехватило дыхание.

– Гай… – только и выдохнул он.

Мальчишка вздрогнул, когда незнакомый голос произнес его имя, и сжался в комок. Девочка же повернулась на звук, дерзко улыбаясь. Как видно, она привыкла к присутствию чужих и к чужому вниманию.

– Гай! – Он хотел ринуться и обнять малыша.

Но мальчик спрятался за спиной сестры.

Молчун положил руку на плечо Приска:

– Он боится всех незнакомых, особенно мужчин… сейчас уже меньше… Но все равно… – Молчун нахмурился. – Воин из него вряд ли получится – будь с ним ласков.

– Гай! Гай! – ринулась на шею мужу Корнелия. Ее не было в перистиле, когда он вошел, – она выбежала из боковой комнаты. Приск даже толком не сумел рассмотреть ее. Уловил только знакомый запах, когда она впилась губами в его губы.

– О, боги… боги… – Она отстранилась, рассматривая его.

В первый миг ему показалось, что она не изменилась, что долгие годы почти не оставили следа на ее лице. Потом заметил морщинки вокруг глаз. Складки возле губ… седую прядь в волосах. И ощутил, как сердце сжимается… как ощущение невосполнимой потери – потери этих возможных друг с другом лет – холодит его сердце. Коротка жизнь. Так коротка… а мы тратим ее так, будто она – денежный сундук, не имеющий дна. Черпаем с безумием мота и внезапно ощущаем, что пальцы касаются досок там, где прежде лежало злато.

– Я отправил тебе письмо из Антиохии… – проговорил Приск.

– Я получила, получила… и рассказала детям… наша Кори, смотри какая красавица. И Гай… Молчун вернул его. Вообрази! Я чуть не умерла от счастья, когда Молчун его привез.

Мальчишка, сообразив, что речь о нем, выглянул из-за спины сестренки.

Приск осторожно поманил детей. Кори подошла, Гай двинулся за ней, держась за тунику сестры.

Приск обнял девочку и из-за ее плеча осторожно коснулся волос Гая.

Тот испуганно вскрикнул и отпрянул.

– Не надо… – строго сказала Кори. – Он боится…

Жена взяла Приска за руку:

– Когда я прочитала, что Адриан сделал тебя легатом, я не поверила… Но погоди… говорят… в следующем году будут справлять триумф императора. Посмертно. Разве ты не будешь принимать участие в процессии? А раз так, ты не должен был возвращаться в Город.

– Ждать еще один год? – Приск покачал головой.

– Мы бы могли выехать к тебе навстречу, чтобы увидеть тебя. Все же – триумф…

– Мне хватило празднеств в честь победы над Дакией… – Приск помолчал. – И потом, я совсем не уверен, что мы что-то там завоевали и покорили, на Востоке. Зато императором стал Адриан. Разве этого мало?

– По Риму ползут слухи, что завещание императора было поддельным… – шепнула Корнелия.

– Ты в этом сомневаешься? – криво усмехнулся Приск. – А как ты прожила эти годы? У Мевии было несладко, верно…

– Не будем об этом… – Корнелия нахмурилась. – В ту ночь, когда умер Марк, ей привиделось, что она с ним прощается. А потом, уже когда пришло известие о его смерти, она несколько дней ничего не ела…

– А теперь…

– Она окружила себя бродягами с Востока. Те живут у нее в доме, едят и рассказывают о том, что после смерти она уйдет в какой-то чудесный сад и там встретится с погибшим Марком. Иногда я думаю, что это было бы замечательно – увидеть живыми отца, брата, маму… А ты как думаешь?

Приск покачал головой:

– Я лично думаю: то, что уходит, уходит безвозвратно. Вечен только Рим, всё остальное смертно.

Эпилог

В июне 891 года от основания Рима две большие спальные повозки ехали по дороге из Сердики к Эску. Дорога эта, в отличие от дороги на Филиппополь, была новенькая, только что вымощенная, с милевыми опять же новенькими столбами. Вслед за спальными повозками катилось несколько грузовых, запряженных мулами, с многочисленным скарбом.

За повозками верхами ехали двое – пожилой мужчина, совсем уже седой, в выправке которого угадывался старый служака, и молодой человек лет двадцати семи – худой, невысокий, хрупкий. Большую часть пути молодой человек провел в повозке и только теперь сел на коня, чтобы въехать в Эск как и подобает мужчине.

У провинциалов, что попадались этому маленькому каравану навстречу, не оставалось сомнений, что это путешествует какой-то житель Италии, непременно всадник, а то и сенатор, со своей фамилией.

Дорогу, по которой они ехали, совсем недавно отремонтировали, но все равно едущих в спальных повозках изрядно трясло. У самых городских ворот небольшой караван остановился. Из первой повозки вышли две женщины и мальчик лет семи. Женщины явно были – мать и дочь – сходство угадывалось, а вот чертами мальчик удивительно походил на старшего из мужчин.

– Марк! – окликнул старший (стариком его как-то язык не поворачивался назвать). – Гляди-ка! На месте этого города был когда-то лагерь Пятого Македонского! – Приск указал на каменные стены и башни ворот. – Я здесь служил много лет назад.

Солнце уже садилось, и стены сделались красными в закатных лучах. На миг на месте мирного города померещились бастарны с факелами, гортанные крики и алые отсветы на стенах лагеря.

– Гай, мне бы не хотелось останавливаться в гостинице, – сказала старшая из женщин.

– Не переживай, Корнелия! Думаешь, мы не найдем в нашем Эске старых знакомых… А как же твоя подруга? Наверняка она будет рада предоставить нам кров…

– Это вряд ли… – отозвалась Корнелия.

– Тогда поищем кого-нибудь другого, – весело отвечал Гай.

– Я хочу войти в этот город пешком… – проговорила задумчиво Корнелия.

Приск спрыгнул на землю (а это был именно он, бывший легионер Пятого Македонского, закончивший свою службу в чине легата).